Дефицит кильки и шпротов: производители консервов жалуются на простои

Инна Санникова, генеральный директор компании «Дальпромрыба»

У нас есть две проблемы. Во-первых, это проблема с балтийской килькой. Мы имеем возможность закупать ее в меньших объемах, поскольку у нас есть вопросы с балтийскими странами. Есть и каспийская килька, которая сейчас практически не нерестится. Было очень теплое лето, теплая зима. Килька нерестится в холодных слоях воды. Я думаю, что просто вода не замерзла в тот момент, когда это было необходимо.

Шпроты — товар биржевой: сколько произвел, столько и продал. Для нас это абсолютно так. У нас есть определенная производственная мощность на заводе, и сколько бы мы ни произвели, у нас всегда дефицит. Но когда нет кильки, мы сталкиваемся с тем, что завод просто простаивает.

Что значит «простаивает завод»? Есть определенное количество сотрудников. Шпроты, напомню, производятся вручную: их вручную нанизывают на шпажки, затем коптят, потом вручную упаковывают в банки. Поэтому удержание работников — тоже большая проблема. Когда дефицит шпрот, работники просто расходятся.

Я знаю, что у некоторых представителей нашей индустрии люди неделями не работают на заводе, потому что просто нет кильки. При этом не любую кильку можно использовать в производстве: она должна быть определенного качества, упругости и размера. Сейчас килька очень мелкая, и такую приходится отправлять, чтобы поддерживать высокое качество продукции.

Насколько это выражается в цифрах — и в ценах для потребителя, и для вас как производителя?

Если посмотреть на статистику Nielsen, то шпроты, которые раньше занимали 24% в обороте, сейчас по рублевому выражению догнал тунец. Не в килограммах, но в рублях. Тунец теперь занимает около 20%. Это рыба, не очень привычная российскому потребителю, нетрадиционная, которую не ели с детства. Она стала сопоставимой по доле с шпротами. Одна рыба заменяет другую.

Про дефицит сырья вы говорили, в частности, о кильке. Упоминали, что Россия потребляет 50 миллионов тонн кильки. Сколько не хватает?

Мы могли бы производить еще на 50% больше, чем сейчас, — этого объема не хватает. Но есть проблема: поскольку сырья не хватает, цены сильно растут. Цены на шпроты выросли примерно на 45%. Если в прошлом году банку шпрот в стекле можно было купить за 115–120 рублей, то сейчас это 190–200 рублей.

Для потребителя это серьезное повышение. Привычная еда — хлеб и шпроты, одна из самых дешевых — заметно подорожала, и поэтому спрос немного снизился. Одно тянет за другим.

Дефицит сырья сейчас, по вашей оценке, составляет около 50%. Это касается кильки и шпрот. Что еще в дефиците?

В дефиците также печень трески. Она подорожала примерно в два раза — сырье выросло в цене на 100% с декабря прошлого года. Есть разные виды печени трески: филе-кусочки, переработанные кусочки.

Филе-кусочки весом 115 граммов, где около 100 граммов рыбы (остальное вытапливается), раньше стоили 220–230 рублей, сейчас — 350. Из неохлажденного сырья — до 450 рублей. Психологический барьер цены пройден, и люди начали отказываться от этой продукции в пользу других белковых продуктов, содержащих омега-3.

Печень трески — очень полезный продукт, но потребители просто не могут позволить себе такую высокую цену.

А какое решение этой проблемы вы видите, если рыба не нерестится? Что с этим можно сделать? Возможно, заменить на какие-то другие категории?

Рыба нерестится. У нас была такая категория, как сайра. Она полностью ушла из нашей жизни — ее практически больше нет. Закончилась. Не знаю, вернется ли она или нет. Скорее всего, нет.

У трески тоже очень плохие прогнозы. Скорее всего, треска тоже исчезнет как вид. Здесь выход один — просто не вылавливать и регулировать это на государственном уровне.

Менять вкусовые привычки?

И менять вкусовые привычки, да.